Карлос КАСТАНЕДА
ДАР ОРЛА
ПРОЛОГ
Хотя я и антрополог, эта работа является не антропологической.
Однако, она уходит своими корнями в антропологию культуры, потому что
много лет назад она была начата как полевые исследования именно в этой
области. В то время я интересовался применением лекарственных растений
индейцами Юго-западной и Северной Мексики.
Со временем мои исследования постепенно перешли в нечто иное, как
следствие их собственной инерции и моего собственного роста. На
исследование лекарственных растений наложилось исследование системы
верований, которая пронизывала границы по крайней мере двух различных
культур.
Лицом, ответственным за такое смещение моих интересов в работе, был
индеец из племени яки (Северная Мексика) дон Хуан Матус, который позднее
представил меня дону Хенаро Флорес, индейцу племени масатек (Центральная
Мексика). Оба они практиковали древнее знание, которое в наше время обычно
известно как магия и считается примитивной формой медицины и психологии;
фактически же оно является традицией исключительно владеющих собой
практиков и состоит из чрезвычайно сложных методов.
Эти два человека стали скорее моими учителями, чем просто
информаторами, хотя я и продолжал необоснованно рассматривать свою задачу
как антропологическую. Я затратил годы, стараясь выделить культурную
матрицу из этой системы, совершенствуя таксономию, схему классификации,
гипотезу происхождения и распространения системы. Все это было пустой
затратой сил, ввиду того, что внутренние силы самой этой системы перевели
мой интерес в другое русло и превратили меня в участника.
Под влиянием этих двух могучих людей моя работа преобразовалась в
автобиографию в том смысле, что я был вынужден с того момента, как сам
стал участником, записывать все, что со мной происходило. Это странная
биография, поскольку я не пишу о том, что случается со мной в повседневной
жизни обычного человека, как не пишу о своих субъективных состояниях,
вызываемых этой жизнью.
Я пишу скорее о событиях, которые происходят в моей жизни как прямой
результат принятия чужого набора идей и процедур. Иными словами, система
верований, которую я собирался изучать, поглотила меня, и для того, чтобы
продолжать свой критический обзор, я должен платить ежедневно необычайной
ценой - своей жизнью как человека в этом мире.
Благодаря этим обстоятельствам я столкнулся теперь с особой
проблемой, необходимостью объяснить, что же такое то, что я делал. Я очень
далеко отошел от того, чем я был раньше - средним западным человеком и
антропологом, - и я должен прежде всего напомнить, что данная работа не
плод фантазии. То, что я описываю, чуждо нам и поэтому кажется нереальным.
По мере того как я вхожу глубже в путаницу магии, то, что раньше
казалось примитивной системой верований и ритуалов, оказывается теперь
огромным запутанным миром. Для того, чтобы познакомиться с этим миром и
написать о нем, я должен пользоваться самим собой все более сложно и все
более утонченно. То, что со мной происходит, не является более чем-то
таким, что известно антропологам о системе верований мексиканских
индейцев. Соответственно, я оказываюсь в трудном положении.
Все, что мне остается делать при подобных обстоятельствах, так это
представить все так, как оно происходило. Я могу заверить читателя в том,
что не веду двойной жизни и что в своем повседневном существовании я
следую принципам системы дона Хуана.
После того, как дон Хуан Матус и дон Хенаро Флорес, два мага из
мексиканских индейцев, которые меня обучали, объяснили мне свое учение
так, что сами остались удовлетворены, они попрощались и покинули меня. Я
понял, что с этих пор моей задачей становится закрепить самому то, чему
они меня научили.
В ходе этой задачи я вернулся в мексику и обнаружил, что дон Хуан и
дон Хенаро имели еще девять учеников магии: пятерых женщин и четырех
мужчин. Старшую звали Соледад, затем была мария елена по прозвищу "ла
Горда" (толстая). Остальные три женщины - Лидия, Роза и Жозефина - были
моложе и их называли "сестренками"; четыре мужчины по старшинству были:
Элихио, Бениньо, Нестор и Паблито, - последних трех звали "Хенарос",
поскольку они были учениками дона Хенаро.
Я уже знал раньше, что Нестор, Паблито и Элихио, которого там больше
не было, были учениками, но я считал, что четыре девушки были сестрами
Паблито и что Соледад была их матерью. В течение нескольких лет я был
знаком с Соледад и называл ее донья Соледад в знак уважения, потому что по
возрасту она была ближе к дону Хуану. С лидией и розой я был также знаком,
но наши встречи были слишком короткими и случайными, чтобы я мог понять,
кем они были в действительности. Жозефину и Горду я знал только по имени.
Я встречался с Бениньо, но не имел ни малейшего представления о том, что
он связан с доном Хуаном и доном Хенаро.
По непонятным для меня причинам все они, казалось, ждали моего
возвращения в мексику. Они сообщили мне, что ждут, чтобы я занял место
дона Хуана как их лидер, их нагваль. Они рассказали мне, что дон Хуан и
дон Хенаро исчезли с лица земли так же, как и Элихио. Эти женщины и
мужчины считали, что эти трое не умерли, а вошли в другой мир, отличный от
мира нашей повседневной жизни, однако такой же реальный.
Женщины, особенно Соледад, яростно сталкивались со мной с самой
первой нашей встречи. Тем не менее, они были тем инструментом, который
меня активизировал.
Контакт с ними вызвал мистическое брожение в моей жизни. С того
самого момента, как я с ними встретился, в моем мышлении и понимании
произошли разительные перемены. Все это произошло, однако, не на
сознательном уровне. Если я что-нибудь и нашел после своего первого визита
к ним, то это еще большую, чем когда бы то ни было, путаницу в голове.
Однако, в самой глубине этого хаоса я встретился с удивительно твердой
опорой. В своей стычке с ними я обнаружил в себе такие ресурсы, об
обладании которыми я и не подозревал.
----------------------------------------------------------------
| 
